Страсти в Зарядье Мнение

Страсти в Зарядье

Гастроли ансамбля Taverner Choir, Consort & Players под руководством основателя и бессменного руководителя Эндрю Пэррота позиционировались как одно из кульминационных событий последней декады сентября.

Коллектив отмечает в этом году 45-летие и имеет высокую репутацию в среде любителей аутентичного исполнения старинной музыки. При этом удивительно, что Taverner Choir, Consort & Players приезжает в Россию впервые, что вызвало повышенный интерес со стороны не только поклонников, но и музыкальных критиков.

Эндрю Пэррот известен как один из адептов гипотезы, что во времена Баха хоровая музыка исполнялась по принципу «один голос – одна партия». Нет документальных подтверждений, «партии не могут рассказать нам обо всем, но – зайдем с другой стороны – они не говорят нам решительно ничего в пользу того, что это могли исполнять большие оркестры и большие хоры, перед которыми стояли солисты, – рассказал в интервью Илье Овчинникову господин Пэррот. – Я имею в виду не только сочинения Баха, но и вообще музыку лютеранской Германии того времени. Музыка для больших составов существовала и во времена Баха, и прежде – и в XVII веке, и в XVI. Но, как правило, она была гораздо проще устроена и годилась для больших составов и больших залов потому, что в ней куда меньше разного рода тонкостей. Составы стали расти в течение XVIII века. И когда Мендельсон напомнил о Бахе, исполнив его “Страсти по Матфею”, он сделал это уже в рамках новой традиции. И все мы, я в том числе, волей-неволей вышли из мендельсоновской традиции исполнения Баха, а не из собственно баховской; это следует иметь в виду».

Как же прозвучали «Страсти по Иоанну» в Концертном зале «Зарядье»? Мы попросили уважаемых коллег ответить на четыре вопроса, чтобы составить объективное мнение. Результаты опроса публикуем ниже.

1. Какое впечатление произвела версия «Страстей по Иоанну», исполненная по принципу «один голос – одна партия»?

2. Согласны ли вы с таким подходом к этой партитуре?

3. Насколько Большой зал «Зарядья» акустически соответствовал данной трактовке, которая, возможно, должна быть привязана к конкретным параметрам зала?

4. Назвали бы вы это исполнение заметным событием?

Екатерина Бирюкова,

музыкальный критик, шеф-редактор раздела «Академическая музыка» портала Colta.ru

Мне не хватало хорового наполнения, духовые инструменты заглушали голоса вокалистов. При этом пластичность и неброскость инструментальной части совершенно очаровывала. Я не уверена, что получившийся акустический результат – именно то, что имел в виду Пэррот. И в данном случае нужно говорить не о «подходе», а о неудачном саундчеке. Возможно, зал «Зарядья» великоват для такой музыки. Или музыкантов надо было по-другому расставить. В Москве это событие оставило много вопросов. Но я слышала, что в питерской Капелле оно же прошло на ура.

Наталья Зимянина,

музыкальный критик

«Страсти по Иоанну» Баха под управлением британца Эндрю Пэррота (почти мой ровесник, а показалось, ему за девяносто) исполнялись со всеми особенностями аутентичного исполнения. Никаких грандиозных хоров; певцов было девять, музыкантов в оркестре – около дюжины (скрипачи и флейтисты – изумительные).

Казалось, словно присутствуешь в храме на службе, и, иногда заглядывая в текст, в который раз проходишь с исполнителями весь сюжет. Не скажу, что приехавшие с Пэрротом солисты – гениальные артисты, но предпочту сильным и драматичным голосам вот эту почти имитацию музыкальных инструментов: нет большего удовольствия, когда не замечаешь, где заканчивает флейта и вступает певица.

Были места, которые особенно тронули, несмотря на свою ненапористость. Например, когда бас в № 24 поет «Бегите к Голгофе!», хор на протяжении всей его арии повторяет «Wohin?» («Куда?»), но не слаженно; это тихо «восклицают» разные голоса, и особенно страшно, когда, словно однократный первый слог, это поет высокое, тишайшее, ангельское сопрано.

Что касается акустики, то для меня было идеально. Такой концерт – хороший старт, так как своего рода экзамен и для зала, и для его новых слушателей.

Майя Крылова,

музыкальный и балетный критик

Впечатление не совсем удачной работы. С солистами, которых не всегда хотелось слушать. С трактовкой, которая местами подменяла деликатность – монотонностью все-таки. С невнятными струнными. С «кричащим» (на фоне остальных инструментов) органом. Но и с детальной отделкой фактуры и ясно выраженной концепцией, подразумевающей прозрачность звучания и отформатированную сдержанность богатых эмоций.

Все же Пэррот есть Пэррот. От него не отмахнешься. Против самого принципа не возразишь. Пассион – так, как он написан – по-моему, допускает подобное, независимо от того, насколько исторически точны выкладки сторонников этой теории (они для многих музыковедов спорны, но для многих достаточно убедительны). Да и внемузыкальные соображения говорят, что страсти, тем более – на темы религии, можно переживать по-разному. Можно – на высокой эмоциональной волне, открыто, а можно – с деликатностью, почти интимно, как вещь в себе. Другое дело, что практика именно московского исполнения могла бы вызвать сомнения в теории – не будь прежних прекрасных записей Пэррота.

Акустика должна быть привязана. Но этого не случилось. Акустика в зале хорошая, и с ней нужно уметь работать. Мне кажется, дирижер не учел особенности зала, в частности, не рассчитав соотношения подачи оркестровых групп на этой сцене и неправильно расставив певцов (вторая их группа – часть девяти солистов) «пропадала» со звуком и как бы пела себе под нос, находясь позади оркестра.

Событие – сам факт приезда Пэррота и его оркестра в Москву, за что спасибо организаторской команде «Зарядья». А что касается «заметности», то каждый художник имеет право на неудачу. И Пэррот тоже.

Илья Овчинников,

эксперт Московской филармонии и «Золотой Маски»

Версия «Страстей по Иоанну», сыгранная по принципу «один голос – одна партия», произвела умеренное впечатление. Подобное исполнение имело бы шанс стать сенсацией, случись оно у нас двадцать или тридцать лет назад. Сейчас же, когда к нам приезжают лучшие ансамбли старинной музыки, когда буквально неделей раньше со своим ансамблем выступал Джованни Антонини, такой концерт напоминает старую пластинку – милую сердцу, но отложенную на дальнюю полку. Думаю, такой подход возможен при более сильной команде певцов, при большей готовности ансамбля соответствовать особенностям зала. Вероятно, этот состав лучше звучал бы в Малом зале консерватории, да и в Большом, возможно; однако от музыкантов, присутствовавших на репетициях, известно, что ансамбль пренебрег работой над балансом, необходимой на любой новой площадке.

Стало ли это событием? Безусловно – уже хотя бы только потому, сколько пришло на концерт специалистов и просто любителей, завсегдатаев БЗК и КЗЧ, для многих из которых именно этот концерт стал поводом впервые посетить новый зал. Другое дело, что из десятков людей с самыми разными вкусами, с которыми мы обсуждали концерт, нашелся ровно один собеседник, которому он понравился, остальные, не сговариваясь, твердили примерно одно и то же – об ожиданиях, которые не оправдались, о громком имени дирижера и ансамбля, не соответствующим реальным заслугам сегодняшнего дня. Да могли и не говорить – у большинства впечатление было написано на лицах.

Ольга Русанова,

музыкальный обозреватель «Радио России»

Впечатление неоднозначное. Интересно, но скорее в чисто познавательном смысле. В музыкальном плане версия не особо убедила. Бесспорно, могут быть разные переложения, но… Если, скажем, «Ночь на Лысой горе» написана для симфонического оркестра, а ее исполняет брасс-ансамбль, то очевидно, что партитура от этого много теряет, и я знаю это не понаслышке. Точно так же и в данном случае «Страсти», на мой взгляд, немало потеряли, звуковая палитра оказалась обедненной. Не могу сказать наверняка, что эта версия акустически не подходит большому залу. Возможно, причина неубедительного звучания и разбалансированности – в конкретных кондициях вокалистов, на которых лег большой «хоровой» груз (далеко не все с этим справились), и неудачной рассадке (область ответственности дирижера). Однако событие, безусловно, заметное, коль скоро на него пришли многие музыканты, критики, эксперты. В любом случае мы получили новую информацию, в профессиональном смысле весьма полезную.

Сергей Ходнев,

редактор отдела культуры газеты «Коммерсантъ»

Если говорить о качестве ансамбля, тонкости работы, красоте и одухотворенности получавшегося звучания, то впечатление превосходное. Хотя все-таки его не поставишь в ряд с впечатлением от пэрротовской записи тех же «Страстей» – во‑первых, из-за того, что часть арий вышла откровенно неудовлетворительно, во‑вторых, из-за сложностей акустического толка.

«Один голос на партию» – все-таки не просто исполнительская концепция, у нее фундаментальные научно-исследовательские обоснования, по поводу которых с Пэрротом спорить было бы как минимум странно. Я склонен доверять ему, когда он описывает распределение юных певцов из Томасшуле по лейпцигским храмам и градации богослужебной вокальной музыки, которая естественным образом подразумевала участие когда более искушенных певцов, а когда менее. И склонен соглашаться с ним, когда он вписывает баховский «хор» в большую традицию предельно камерных ансамблей артистов-виртуозов, восходящую еще к Ренессансу.

Другое дело, что мы оказываемся в затруднении, когда пытаемся из этого исследовательского материала делать однозначные исполнительские выводы сегодня. Кто должны быть эти «хористы»-ансамблисты: певцы с яркими и индивидуальными тембрами и крупным сольным опытом? Или это должны быть маленькие, деликатные, «смиренные» голоса? В первом случае мы рискуем потерять в слитности и гладкости хоровых эпизодов, во втором – и это показал концерт в «Зарядье» – в качественной подаче арий. И в пассионах эти риски, конечно, более очевидны, чем в кантатах.

Акустика современного концертного зала по определению не будет воспроизводить условия большого готического храма – реверберация не та. Что до «Зарядья», то такому компактному звучанию в зале в целом вроде бы комфортно в том смысле, что зал не кажется для него подавляюще большим. Но в частностях было кое-что странное – и в том, как неравномерно воспринимались инструментальные тембры (духовым повезло гораздо больше, чем струнным), и в том, что «рипьенистов» было подчас практически не слышно.

Концерт, безусловно, стал событийным. Страшно жалею, что не имел возможности послушать, как все это звучало в санкт-пе тербургской Капелле.

Виктор Александров,

музыкальный журналист

Впечатление от концерта неоднозначное. Тем не менее, такая трактовка баховского пассиона может быть сохранена сегодня в исполнительской практике. Но особого откровения не произошло и событием не стало. Одобряю ли такой подход к партитуре? Скорее нет, все же ожидаешь какой-то объемности, полновесного и сакрального звучания. На мой взгляд, с точки зрения неоднозначной акустики Большого зала «Зарядья», подобная интерпретация «Страстей» Баха временами оказывалась сложной, отнюдь не камерной.

Фавориты конкурса Чайковского Мнение

Фавориты конкурса Чайковского

Редакция журнала «Музыкальная жизнь» обсуждает будущих конкурсантов

Склад, апартаменты, храм Мнение

Склад, апартаменты, храм

В Большом театре состоялась премьера оперы Верди «Луиза Миллер»

РЕНЕССАНС СОВРЕМЕННОСТИ Мнение

РЕНЕССАНС СОВРЕМЕННОСТИ

Зачем современному композитору использовать драматургию и стиль прошлой эпохи?

Снег не знал и падал Мнение

Снег не знал и падал

«Севильский цирюльник»: впечатления через тринадцать лет спустя после премьеры. Взгляд участника «Журналистских читок».