Как ансамбль Questa Musica десятилетие отмечал

Оратория Генделя, «Симфонические танцы» Рахманинова, концерты Гайдна и Стравинского, опера «Галилео» от пяти современных российских композиторов – таков неполный список буквально одного месяца программ ансамбля Questa Musica. Десять лет назад совсем молодые Филипп Чижевский с женой Марией Грилихес собрали небольшой вокальный ансамбль, превратившийся вскоре в полномасштабный коллектив, бесстрашно курсирующий сквозь границы времени и стилей. Одни называют их барочниками за бережно-скрупулезное обращение со старинными партитурами и использование аутентичных инструментов, другие знают по регулярным премьерам современных композиторов. Генри Пёрселл – да, кантаты Баха – обязательно, оперный сериал «Сверлийцы» – конечно! Уже на пятилетие ансамбля про Чижевского говорили, как о представителе молодого поколения, идущего во след Юровскому и Курентзису, и номинировали на «Золотую Маску» за оперу «Франциск» Сергея Невского. Сегодня невозможно представить современную музыкальную среду без его образа, похожего на рок-певца, вдруг оказавшегося за дирижерским пультом: Музыкальный театр имени К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко, Электротеатр Станиславский, Московская консерватория, Филармония, «Зарядье» – лишь самые крупные точки, где Чижевский со своим коллективом появляется с завидным постоянством.

Сам художественный руководитель комментирует этот период времени для ансамбля так: «Самое важное, что удалось сохранить и культивировать за эти десять лет, – это свобода выбора репертуара, охват музыки от средневековой до ультра­современной. Разные составы: от совсем камерных до большого оркестра. Все это – мощнейший стимулятор для постоянного поиска и расширения собственных творческих границ».

От юбилейного концерта Questa Musica возможно было ожидать как раз чего-то из интригующих граней принципиально-старинной и/или ультрасовременной музыки, но был сделан шаг в сторону классики XVIII века и почти неоклассики ХХ столетия. С заметной долей смелости ансамбль взялся за симфонии и концерты Гайдна, Стравинского и Онеггера, не входящие в топ-список филармонических афиш, не шокирующие громкостью названий и без очевидно захватывающих историй вокруг них. Многие российские оркестры даже с длинной биографией уже привыкли обращаться к уловкам, включая в концерты узнаваемые сочинения и приглашая музыкантов, на чьи фамилии идут априори. Здесь солист – молодой скрипач Дмитрий Смирнов, с весьма приятным бэкграундом в виде концертов в Карнеги-холле, лондонском Вигмор-холле и победами в престижных конкурсах, но пока только укрепляющий свои позиции на концертных площадках.

Вечер в Большом зале консерватории прошел хотя и не с полным аншлагом, но с невероятной энергией и теплым приемом у публики. Ведомый экспрессивными танцевальными движениями и почти гран-плие дирижера, оркестр заставил переосмыслить шаблонное представление о музыке XVIII столетия.

Классический стиль, как правило, выступает под маской педантичной сдержанности и уютного ощущения стабильности, словно не пытаясь вытащить слушателя из зоны комфорта, а оставляя спокойно наслаждаться утонченным блеском гармоничных фраз. Уж Гайдн – едва ли не первый в этом отношении, так принято считать. Российские оркестры нередко приправляют его певучими вибрато и дыханием, овеянным романтизмом. Но если за его сочинения берутся специалисты по барочной музыке, то часто вскрывают в квадратных структурах еще не ушедшие рельефы динамических конт­растов и резких смен оркестровых фактур. Филипп Чижевский в одном из интервью называл Гайдна «передовым авангардистом своего времени», а в комментарии к юбилейному концерту сказал так: «Что касается Гайдна, я бы в каждой программе исполнял его музыку. Мы с моим другом Димой Смирновым год назад решили, что обязательно сыграем Скрипичный концерт. А Симфония № 70 – одна из удивительнейших в творчестве Гайдна и вообще в этом жанре. Финал – блестящая тройная фуга».

Гайдн в версии Questa Musica прозвучал в отполированном барочной практикой духе и заряженный активным движением XXI века. Концерт для скрипки изящно засверкал со своими оттенками в каждой части: первая – ювелирно-точные движения, вторая – деликатные поклоны и мерный шаг, и третья – почти скерцозный, но стремительный бег жизни и щедро пышущий оптимизм. Солист Дмитрий Смирнов выступил как деликатный собеседник с оркестром, лавируя между тончайшей нюансировкой, рельефной виртуозностью и настойчиво-мясистым нажимом смычка.

Симфония № 70, завершавшая весь концерт, обрела чуть более «земное» обличие в нарочитой простоте жанра и ясных танцевальных движениях. Припасенная тройная фуга в финале с почти наивной темой из шести нот и вставками фанфар завершила вечер в приподнято-восторженном тонусе.

Мосты от Гайдна провели в ХХ век к двум знаменитым авторам – Артюру Онеггеру и Игорю Стравинскому. Спектр их творчества и референсы к музыке прошлого отличаются, но наследие обоих композиторов отмечено неоклассическими признаками, а сочинения, попавшие в программу концерта Questa Musica, неожиданно нашли точку пересечения в Швейцарии. Инициатором и заказчиком «Базельского концерта» Стравинского, как и Симфонии № 2 Онеггера, стал Пауль Захер – дирижер и основатель крупнейшего музыкального фонда. Период, разделяющий время их создания, тоже не столь велик, поэтому сопоставить их в одном концерте оказалось любопытно.

Концерт Стравинского сыграл пару гайдновскому в той же манере выточенной рельефности, но с ощущением жужжащей моторности нового времени. Упругие мазки смычка дошли в финале до мелькания стремительных молний, и только в средней части скрыли свое наступление в элегантном облачении мелодии, словно окутанные тонким флером прошлого столетия.

Вторая симфония Онеггера – единственное сочинение в концерте с очевидно читаемой программной концепцией. Написанная в оккупационное военное время (1941), она воспринимается как французский аналог Седьмой симфонии Шостаковича, написанной в то же время. Во вступительном слове ведущий обозначил три ее части как «смерть, скорбь и освобождение», хотя сам композитор открещивался от любых сюжетных привязок. Впрочем, аналогии прослеживаются: нагнетание, преследование, почти удары и смятенная реакция на них сменяются оцепенением во второй части, и затем переход в отчаянную, рьяную борьбу, словно прорывающуюся сквозь тиски. Если у Шостаковича символом стал эпизод фашистского нашествия с ударными, то здесь в памяти остается утверждающий гимн трубы в финале, как манифест свободе (на концерте партию исполнял Константин Тимохин). Насколько подробно ансамбль Questa Musica следовал именно этой идее, сказать сложно, но отчаянное напряжение, сжатие оков на пределе концентрации и победное высвобождение считывалось и без дополнительных знаний и контекстов. Манифест подходит и самому ансамблю: свобода от границ стилей и времени, жанров, эстетики, борьба с рутиной, всегда графичная стремительность и напор бьющейся энергии – такой ансамбль Questa Musica сейчас, и таким его увидела публика на десятилетнем юбилее.